о. Иван Рохлофф: «Я никогда не забывал о своей детской мечте работать в России»
— Как Вы стали священником?
— Это очень важный вопрос. Когда я был мальчиком, то учился в католической школе св. Антония в штате Мичиган. Это были сталинские времена в Советском Союзе, и поэтому каждый день после Мессы, перед началом занятий, мы молились за Россию. Во всех католических школах страны было такое правило, потому что мы знали, что в России очень трудно. Когда мы молились, я обычно думал, что хочу поехать в Россию как миссионер. Мне тогда было семь или восемь лет, но я никогда не забывал об этом желании.
В этом же возрасте я хотел быть министрантом, но моя сестра сказала, что в этом году это невозможно. Нужно подождать до третьего класса. Я ответил ей: «Ладно. Сейчас вы можете мне отказать, но все равно я буду священником». Я забыл об этом случае. Но через много лет, когда я посещал в больнице свою сестру, она вспомнила эту и историю, и мои слова.
Когда я пошел в третий класс, я стал министрантом. Это был очень важный и красивый период для меня. И в то время я уже думал, что хочу быть священником. Священниками в нашем приходе были конвентуальные францисканцы. Они научили меня любить св. Франциска и его Орден. Братья были хорошим примером для меня.
В восьмом классе я не знал, хочу ли я идти в семинарию. У нас в школе на лестнице была статуя св. Антония. Когда я, как-то размышляя о своем призвании, подошел к ней, то услышал внутри себя голос, который сказал: «Ты сейчас можешь делать все, что хочешь, но однажды ты будешь францисканским священником». Я задумался: «Как же это может быть?». Но вот смотрите – сейчас я францисканский священник.
— Но, тем не менее, Вы поступили в епархиальную семинарию…
— Я служил в армии, и наш капеллан был епархиальный священник. Это был очень хороший человек. Я хотел быть похожим на него. Он сказал, что лучше мне пойти в семинарию в нашем городе. Именно поэтому я начал обучение в семинарии св. Георгия. Но я провел там три или четыре месяца и понял, что это не для меня. Особенно потому что у них не было общины, а я искал общинной жизни. И я хотел быть францисканцем. Я поговорил с ректором. Он сказал, что это просто искушение. Я настаивал, тогда он предложил потерпеть до апреля месяца, а потом мы еще раз вернемся к этому разговору. В апреле я еще раз поговорил с ним и сказал, что хочу быть францисканцем. Он согласился с моим решением. Я написал письмо в провинцию францисканцев и спросил, могу ли прийти к ним. Меня приняли.
— Вы помните свое рукоположение?
— Это было в базилике Двенадцати Апостолов в Риме, которая принадлежит нашему Ордену. Тогда рукополагали 45 семинаристов. Это были представители разных Орденов: бенедектинцы, иезуиты и епархиальные священники. Нам преподал таинство кардинал, имени которого я не помню. Он, конечно, давно уже умер.
— Как Вы попали в Россию?
— Я никогда не забывал о своей детской мечте работать в России. Когда я начал жизнь в Ордене как новиций, мне предложили изменить имя, такова была традиция. Я не хотел этого делать… Когда пришло время делать выбор, я сказал, что буду Иваном, потому что хочу ехать в Россию. Это имя то же самое, что и Джон, только на другом языке. Так что имени я не изменил.
Когда я только стал священником, в Россию приехать было невозможно – это была страна атеизма. Я начал работать в нашей провинции в США. Начинал с работы в приходе, потом был профессором в университете. Потом снова учился, чтобы защитить докторскую диссертацию. Был ректором нашей семинарии. Вел духовные упражнения для мирян. Еще раз стал настоятелем прихода. Там я выучил испанский язык, поскольку почти все прихожане говорили на испанском языке. Я провел в Мехико около трех месяцев, чтобы совершенствовать язык. Когда я вернулся к своим прихожанам, то говорил уже значительно лучше. В этом приходе я провел четыре года.
И тут я встретился со старым миссионером, который хотел ехать в Гондурас и звал меня с собой. Я ответил, что не могу, потому что у меня есть приход, в котором я должен служить. После этого я был на духовных упражнениях, и проводивший их священник спросил, почему я не еду на миссию в Гондурас, ведь знаю испанский язык. Я долго молился об этом. И как-то раздается телефонный звонок. Это звонил отец-провинциал. «Я надеюсь, что у Вас крепкая вера, — сказал он, — потому что я посылаю Вас в Гондурас как миссионера». Я согласился, потому что это была воля Бога. Я начал работу с Коста-Рики, потому что наши семинаристы в Гондурасе ездили в Коста-Рику в семинарию. Там я проработал три года, а потом отправился в Гондурас, что принять приход, в котором провел девять лет.
— А потом была Россия?
— Генерал отправил всем братьям Ордена письмо. В нем он написал, что Советского Союза больше нет, и если кто-то из братьев желает работать на территории бывшего СССР, нужно было написать ему. Я понял, что это план Бога, и поэтому быстро написал письмо Генералу, высказав свое согласие. Кажется, что я был единственным, кто сказал «да». Меня отправили в Польшу, чтобы подготовиться к миссии. Я провел в Кракове примерно три месяца. Каждый день я изучал русский язык и готовился к работе в СССР. Отец-провинциал в Кракове спросил, куда я хочу ехать. Оказалось, что у нас еще не было миссии в России, только на Украине и в Узбекистане. Я думал об этом два или три дня и выбрал Узбекистан. В то время был только один наш брат в Узбекистане. И еще там не так холодно, как на Украине. Из Кракова я добрался в Ташкент. В аэропорту меня встречал бр. Кшиштоф. Я спросил его: «Отец, сколько священников в Узбекистане»? Он ответил: «Теперь двое». Для меня это был шок! Так мы начали работать. Первые два года я служил в Ташкенте, а потом пять лет в Самарканде.
— Потом Вы вернулись в Америку?
— Мне было нужно после пяти лет в Самарканде вернуться в США. Я думал, что на этом завершится моя работа в Советском Союзе. Я снова принял приход в штате Нью-Мехико. В этом приходе народ говорил по-испански. Однако я провел в нем всего один год. Именно тогда братья из Польши приехали в Россию и начали работать в Санкт-Петербурге и Москве. И я отправился в Россию. Когда я приехал, о. Григорий направил меня в Калугу. Но потом было принято решение направить меня на работу с семинаристами, потому что у меня был опыт подобной работы. Когда в аварии погиб о. Григорий, я был викарием Кустодии. Я в срочном порядке вернулся из Америки, где был на духовных упражнениях, в Москву. Как викарий я проработал в столице два года. Потом был выбран новый кустод, а я вернулся в Петербург.
— Чем Вы сейчас занимаетесь?
— Сейчас у меня меньше обязанностей, потому что я уже не молодой священник. Я делаю обзоры богословской литературы. У нас есть новый семинарский журнал, и я выполняю для них эту работу. Это требует много времени. Так же я служу Мессы на английском языке в базилике св. Екатерины. Служу для сестер Матери Терезы. Конечно, исповедую.
— Прошло уже 50 лет Вашего священнического служения. Какие самые яркие впечатления?
— Самая красивая вещь, которую я делаю как священник, это, конечно же, Евхаристия. Это самое важное мое ежедневное служение. Я знаю, что Бог любит меня за это и что Он всегда будет милостив ко мне. Очень важна для меня община. В Петербурге у нас очень хорошая община, маленькая, но хорошая. Мы поддерживаем друг друга, живем вместе и это очень красиво.
— Спасибо, отче!
*
Беседовал Михаил Фатеев
Фото: Наталья Гилёва
Источник: К-портал