50-летие священства о. Ивана Рохлоффа, OFMConv
16 февраля священник и монах францисканец о. Иван Рохлофф отметил пятьдесят лет священства.
О. Иван родился в 1937 г. в г. Гранд-Рапидс, штат Мичиган, в США. Учился в католической школе при приходе св. Антония Падуанского, затем в католической средней школе Гранд-Рапидс. После службы в армии поступил в епархиальную семинарию в Гранд-Рапидс, через год начал новициат в Ордене Братьев Меньших Конвентуальных в Индиане. После окончания новициата прошёл курс философии во францисканской семинарии в штате Огайо. Завершил богословское образование в Международном францисканском институте св. Бонавентуры «Серафикум» в Риме, где 16 февраля 1964 г. был рукоположен во священника. Служил в США, в Гондурасе, в Коста-Рике. После распада СССР 7 лет работал в Узбекистане, после чего вернулся в США. В 2000 г., пройдя трёхмесячную подготовку в Кракове, приехал в Россию. Служил в Калуге, Москве, Санкт-Петербурге. Был ответственным за формацию семинаристов, викарием кустодии, преподавал. В настоящее время служит в монастыре Святого Антония Чудотворца в Санкт-Петербурге.
– о. Иван, в одном из интервью Вы рассказывали, что с очень раннего возраста молились за Россию и мечтали сюда приехать. Как получилось, что маленький мальчик из небольшого города на севере Соединенных Штатов, думал и молился о чужой ему стране? Что Вы знали о России в то время?
Я не многое знал о России тогда. Это было времена Советского Союза, и мы знали о нём очень мало, но не знаю почему, я, когда был мальчиком, хотел приехать сюда. Наверное, эти мысли появились у меня по воле Бога, по-другому я это не могу объяснить. Мы знали, что Сталин (это было его время) преследует верующих и Церковь, и поэтому мы молились. Сёстры-доминиканки, которые работали с нами в школе, рассказывали нам о России и советовали молиться и мы молились, каждый день.
– А дома у Вас не говорили о России?
Мало. У нас в семье есть русские корни, но никаких подробностей я не знаю. Об этом родители нам не рассказывали.
– Ваша семья была религиозной?
Да. Мои родители были очень хорошие католики. Мой отец — он был как настоящий священник для своей семьи. Он руководил домашней молитвой и много говорил с нами о Боге. Моя мать была членом общины францисканцев-мирян. Вообще, францисканцы были в моей жизни с детства. В нашем приходе священниками всегда были францисканцы конвентуальные. Они руководили миссией, в том числе организовывали духовные упражнения, поэтому все мы были хорошо знакомы с францисканской духовностью. Братья также приходили к нам в школу и рассказывали о Франциске, о Кларе, о своём ордене. Так что я обо всём этом знал с детства.
– Кто-то ещё из вашей семьи кроме Вас выбрал посвящённую жизнь?
Нет, только я. У меня ещё четыре брата и одна сестра и все они вступили в брак. Теперь у них дети и внуки.
– Вы старший?
Нет, я средний. У меня три старших брата и один младший и ещё младшая сестра.
– Как родители отнеслись к Вашему выбору, когда Вы решили поступать в семинарию?
Они были рады. Родители всегда меня поддерживали. Но они сказали: «Семинария — это очень хорошо, но если ты захочешь вернуться из семинарии домой, это тоже будет неплохо, мы с радостью примем тебя».
– Когда Вы решили, что станете священником? Это было трудное решение?
Я с детства хотел быть священником. Когда я учился в третьем классе, то начал прислуживать у алтаря как министрант. И потом я часто думал о том, что хочу быть священником, но не был уверен, что это действительно моё призвание. Когда я учился в восьмом классе, со мной случилось удивительное происшествие. Я задумался, стоит ли мне становиться священником. Когда я с этими мыслями проходил мимо статуи святого Антония Падуанского, которая стояла на школьной лестнице, я ясно услышал внутри себя голос: «Делай что хочешь, но ты станешь священником-францисканцем».
– Были ли в Вашей жизни другие события, которые Вы считаете чудесными?
Это трудный вопрос, но я думаю, да. Например, каждый раз, когда мне нужно было принять важное решение, я просил у Бога дать мне знак. Я просил: «Господи, если Ты этого хочешь, дай мне ясный знак», и Он всегда давал мне знак. Например, когда я служил в США, братья несколько раз заговаривали со мной о работе в Латинской Америке. Я не знал, хочет ли этого Бог и попросил дать мне знак. Через один-два дня позвонил отец-провинциал и сказал: «Я хотел бы предложить тебе поехать в Латинскую Америку» и я сказал: «Спасибо, Боже, вот то, о чём я просил». И всегда было так. Когда распался Советский Союз, я снова стал думать о поездке в Россию. Тогда, наш генерал спросил, хочет ли кто-нибудь из братьев работать в России, и я ему написал, что я хочу. Но тогда я уже был настоятелем прихода в штате Нью-Мексико, и поэтому я думал, что останусь здесь надолго. У нас был капитул. Приехал отец-генерал и рассказывал нам о своей поездке в Москву, о том, что они учредили там кустодию. Потом я сказал: «Отец, я хотел бы знать, как обстоят дела в России», а он мне ответил: «Это чудо, я тоже хотел говорить с тобой о России».
– То есть, Вы всю жизнь думали о России и готовились к приезду сюда?
Да. Когда я начинал новициат, ещё было принято менять имя. Теперь так больше не делают, но тогда это было обязательно. Мне нравится мой святой (тогда меня звали Джон), и я не хотел другого. И я собирался быть священником в России. Когда меня спросили, какое имя я хотел бы выбрать, я выбрал имя Иван. У меня для этого были две причины — моё монашеское имя подходило для России, и святой Иоанн Креститель остался моим покровителем.
– Была ли у Вас возможность что-то узнать о России, когда Вы жили в США, а потом в Латинской Америке?
Почти нет. Но я помню одну книгу, хотя и забыл сейчас имя её автора. Это священник-иезуит, который был в Советском Союзе миссионером во времена Сталина. Ему пришлось очень многое перенести, но я видел, что он сумел сделать очень многое, и я помню, что я мечтал о такой же судьбе для себя, здесь в России.
– В декабре исполнилось тринадцать лет, как Вы в России. Что было самым трудным, а что принесло самую большую радость?
Самым трудным было научиться русскому языку. Можно сказать, что это было настоящее страдание. И, несмотря на все усилия и помощь братьев, я всё ещё недостаточно знаю русский язык.
Самая большая радость это моя община. Я знаю, что мои братья любят меня и заботятся обо мне, помогают мне во всём.
– Сегодня Вы самый старший францисканец в нашей стране. Что, по вашему мнению, самое важное для францисканца?
Евангелие говорит, что учеников Христа узнают, потому что они любят друг друга, и самое важное свидетельство, какое мы можем дать миру — это жить в общине так, чтобы здесь царили любовь и согласие. Любовь всегда остаётся главным свидетельством нашей веры.
– Вы всё ещё молитесь за Россию, как тогда, в детстве?
Конечно.
– А чего Вы просите для России теперь, прожив здесь тринадцать лет?
Я молюсь о решении проблем, которые, я знаю, здесь есть. Мысли об этом причиняют мне боль. Например, о коррупции. Другая очень большая беда России — аборты, которых, к счастью, стало чуть меньше, но их всё ещё очень много. Я молюсь и о том, чтобы уважались права каждого отдельного человека.
Но больше всего я прошу у Бога, чтобы Он помогал людям здесь жить всё больше и больше в воле Божией.
Беседовала Анна Кудрик
Источник: сайт Римско-католической Архиепархии Божией матери в Москве
Фото Евгения Мартыновича: Фотогалерея празднования юбилея о. Ивана целиком
***
Для дополнительного чтения рекомендуем:
о. Иван Рохлофф OFMConv отпраздновал 50-летний юбилей священства